Для чего японцы закачивают воду в лоб — и можно ли на этом заработать?

Западная пресса вот уже неделю сходит с ума, пытаясь описать новое увлечение, охватившее Японию. Идея проста: с помощью капельницы под кожу головы закачивается поллитра жидкости, после чего на образовавшуюся здоровенную шишку надавливают пальцем, формируя вмятину по центру. Честно говоря, результат выглядит так, словно в голову попала пуля, но энтузиасты этой экстремальной моды склонны сравнивать получившийся эффект с имплантированным под кожу бубликом. Отсюда и название: bagel head (букв. голова с бубликом).

Результат недолговечен. Максимум спустя сутки жидкость рассасывается и «бублик» исчезает, что, учитывая продолжительность самой процедуры (до двух часов) и её болезненность, требует от человека, рискнувшего ей подвергнуться, стойкости, граничащей с фанатизмом. И тем не менее желающих хоть отбавляй, как среди мужчин (которым раздутая голова по крайней мере придаёт мужественности), так и среди женщин. Суток достаточно, чтобы устроить фотосессию, сразить наповал знакомых или блеснуть на YouTube.

Как быстро выяснилось, масштабы увлечения переоценены. Несмотря на то, что в Японию «багель-хэд» привезли (кстати, из Канады) ещё пять лет назад, среднестатистический японец о нём даже не слышал, а поклонники хоть и имеются, но в основном среди узкого круга любителей экстремальных модификаций тела. Которые опять же занимаются этим больше для себя, нежели на потеху публике. Но тем интересней задаться вопросом что ими движет и почему общество относится к подобным трюкам с плохо скрываемым отвращением.

Репортажи популярных СМИ о «сумасшедшем японском поветрии» строятся по стандартной схеме: после естественного для «нормальных» людей выражения ужаса и подробного описания процедуры, следует комментарий врача. В самом деле, безопасно ли это для здоровья? В теории, инъекция небольших объёмов физиологического раствора (слабосолёной воды, именно её загоняют под кожу) вреда причинить не должна: он просто рассасывается без последствий для пациента.

На практике же человек с медицинским образованием усмотрит здесь множество скрытых опасностей: вода должна быть стерильной, иначе не избежать воспаления с тяжёлыми, потенциально опасными для жизни последствиями, кожа на лбу со временем может растянуться и обвиснуть, и т.д. Так что как минимум не стоит пытаться повторить это на дому.

Однако по всему выходит, вопрос безвредности тут не главный. Ведь заправка жидкости под кожу — не первый, наверняка не последний и далеко не самый страшный в длинном списке способов модификации тела. Лет двадцать назад всё начиналось со скромных тату и пирсинга, а нынче модно резать языки на манер змеиного, загонять пластик и металл всюду, вплоть до самых деликатных мест, неестественно гнуть зубы, менять форму ушей и глаз, удалять пупки, нарезать шрамы и даже, говорят, ампутировать конечности. В большинстве случаев красоту или хотя бы эстетику подобных трансформаций обыватель и общество готовы признать лишь с очень большой натяжкой. Но вопроса, что движет любителями подобных экспериментов, это не снимает.

Чаще других слышен простой ответ: так они выражают свою индивидуальность. Принять это нелегко, потому что большинство из нас привыкло к творчеству в более традиционных формах. Однако даже небольшого процента «ненормальных» достаточно, чтобы отклонения отдельных индивидов сложились в субкультуру.

Японский андерграунд-фотограф Рюичи Маеда, с которым легенда связывает популяризацию «бубликов» в стране восходящего солнца, считает, что расцвет экстремальных форм модификации тела начался в конце 90-х вместе с и благодаря популяризации Веб. Япония слишком мала и консервативна для подобных увлечений, но объединив усилия через Сеть, фрики смогли добиться минимального признания права быть самим собой.

Сопротивление общества приводит ко второму объяснению, протестному. Вшивая импланты, уродуя кожу фанаты экстремальной модификации исследуют и расширяют не только возможности тела, но и пределы толерантности общества. В той же Японии обычная татуировка до недавних пор считалась привилегией уголовников (а в России старшее поколение, кажется, всё ещё не избавилось от этого стереотипа). Однако популяризация боди-модов сместила акценты: то, что считалось неприемлемым вчера, становится допустимым сегодня. А тот, кто участвовал в процессе ломки социальных клише, наслаждается ролью революционера.

Понятное дело, экспериментируют «революционеры» на свой страх и риск. Теоретического обоснования безвредности, безопасности опытов вроде вшивания силикона или вливания физиологического раствора нет, да никогда и не было. Общество не считает нужным давать такие обоснования. Протестные формы самовыражения — будь то скейтборд и дворовый бодибилдинг в Советском Союзе, или змеиные языки, шрамирование и инъекции сегодня — остаются уделом личной инициативы, смелости и образования.

От ошибок татуировщика или человека, ставящего капельницу с физраствором в лоб, жертва никак не защищена. И вот здесь проглядывает ещё один интересный момент. Тело ведь деформируют не только в знак протеста, но и с обратной целью — для облегчения социальных контактов. Увеличение груди, выпрямление и удлинение ног, смена формы губ и носа, откачка лишнего жира и многое другое — это та же самая деформация естественных форм, только предназначенная для достижения противоположного эффекта, нежели, скажем, нанесение шрамов.

И вот ведь какой парадокс. Если модификация тела с целью облегчения социализации обществом признана и даже легла в основу успешного, уважаемого бизнеса пластической хирургии, модификация протестная до сих пор довольствуется ролью бедной родственницы, ютясь по подвалам, квартирам фрилансеров-энтузиастов, творческим мастерским на задворках торговых центров. Коррекция формы груди считается в Штатах чуть ли не лучшим подарком на совершеннолетие. Но там же моральный кодекс добропорядочного гражданина причисляет пирсинг и тату к категории поступков оскорбляющих нравственность, родственных издевательствам над животными, употреблению наркотиков.

Риски неквалифицированного вмешательства в тело оцениваются страховщиками и врачами как «экстремальные», но при этом за серьгой в ухо, татуировкой или тем же «бубликом» на лоб по-прежнему приходится обращаться не в специализированную клинику, а в захламлённую мастерскую, где царит «творческий беспорядок». И средства массовой информации считают хорошим тоном предупредить родителей о следующей «гадости», которую их дети могут захотеть сотворить с собой в новом учебном году.

Виновна в этом глупая инерция массового сознания. Отношение общества к протестным модификациям тела предвзято и сродни отношению к наркотическим веществам. Общество и культура по привычке потворствуют наркотикам смертельно опасным (алкоголь, табак имеют чётко выраженные негативные последствия и смертельную дозу) и в то же время — просто по привычке — клеймят вещества, вред от приёма которых не установлен, либо значительно меньше, а терапевтический эффект уникален (марихуана, ЛСД и пр.).

Так что, как ни крути, расширение толерантности общества, которым заняты любители экстремальных модификаций, это хорошее дело. В социальную брешь, пробитую фриками, рано или поздно двинется бизнес. Да, трудно усмотреть коммерческую ценность в жутковатом «бублике» на лбу. Но значит ли это, что её нет вовсе?

P.S. Продолжение разговора: «(NSFW) Отоко но ко, или Почему японцы переодеваются японками?».

красота,Япония,женщина,субкультура,Рюичи_Маеда,общество,стереотип,мода,здоровье