С роботами жить

В следующие три года китайский гигант микроэлектроники Hon Hai Precision (более известный как Foxconn) планирует поселить в свои цехах один миллион роботов. Погрязшая в скандалах из-за детского труда, низкой зарплаты и невыносимого быта рабочих, компания — занимающая одно из первых мест среди электронных производителей — в некотором смысле была вынуждена сделать ставку на роботов. К чему терпеть выходки сотрудников, постоянные проверки, если можно круглосуточно гнать конвейер, у которого стоят бездушные машины? Роботам не нужно благоустроенное общежитие, обеденный перерыв и отпускные, их не беспокоит, витают ли над ними ядовитые пары. А ещё они работают быстрее и дешевле человека.

Анонс Hon Hai замечательно характеризует текущее состояния роботехники. Чтобы столкнуться с роботами, нынче уже не требуется копаться в скучных научных новостях. Откройте любой новостной коллектор и наслаждайтесь: роботы повсюду! Вот они играют музыку: новозеландская группа The Trons, созданная музыкантом-экспериментатором Грегом Локом из попавших под руку деталей, долбит по ударным, бряцает на гитарах, отжигает на клавишных и даже поёт. Звёзд с неба Trons не хватают, но в сегменте indie (мелкие независимые музыканты) заметны. И даже поклонники есть! Согласно легенде, одного из них как-то приглашали на свидание.

Вот роботы заботятся о чистоте: компания iRobot, начинавшая десять лет назад с робопылесоса Roomba, процветает. Она сильно расширила ассортимент и продала уже под десять миллионов модификаций Roomba и автоматических уборщиков на его основе. Её же PackBot, кстати, первым вошёл в реакторный зал Фукусимы I после аварии и многотысячной армией трудится на американскую армию в арабских странах, помогая обезвреживать мины.

А на очереди следующее поколение боевых роботов: четырёхлапый BigDog от Boston Dynamics — страшный, безголовый электромеханический мул — готов тащить полтора центнера груза (больше собственного веса), пробираясь вслед за человеком в такие дебри, по которым не проедет ни колёсная, ни гусеничная машина.

Роботы ведут презентации и шутят со сцены, беседуют с пациентами вместо психологов, подают блюда в ресторанах и доят коров, ассистируют хирургам, помогают строить и разрушать, косят траву на лужайках. Кое-кто из скандалистов-футурологов даже прочит им профессию жриц любви — правда, лишь через сорок лет, когда появятся материалы, способные заменить человеческую плоть не только на вид, но и на ощупь. Таких роботов во всём их многообразии называют сервисными — и делят на бытовых (продающихся широкой публике) и профессиональных (спроектированных для гарантированного решения какой-либо одной задачи и нужных только узким профессионалам). По оценке Международной федерации роботехники (IFR), сегодня ежегодно в мире продаётся под три миллиона сервисных роботов на сумму около 4 млрд. долларов. Бытовых, естественно, продаётся больше, чем профессиональных, зато последние генерируют примерно две трети выручки.

Но параллельно с видимым невооружённым глазом миром сервисных машин существует ещё и незаметная обывателю вселенная промышленных роботов. Промышленные помощники лишены красивого экстерьера и без всяких амбиций миллионами трудятся на конвейерах — прежде всего в автомобильной и микроэлектронной индустриях, но также в пищепроме, металлургии, химии и прочих областях. Согласно статистике, половина промроботов на планете сосредоточены в азиатско-тихоокеанском регионе, треть — в Европе. И 2011 год (данные по году прошлому пока не озвучены) был назван уже знакомой вам IFR самым успешным для промышленных роботов за последние полвека, то есть фактически за всё время их существования. Продажи таких машин скакнули тогда более чем на треть, достигнув 166 тысяч штук (больше других отличились США, Китай, Германия).

Прямо сравнивать поголовье промроботов с сервисными не имеет особого смысла. Электронные трудяги, ориентированные на промышленное применение, стоят дороже, «живут» дольше (средняя продолжительность жизни такой машины примерно полтора десятилетия), а оценивать их популярность лучше всего в отношении к количеству «живых» сотрудников в рабочем помещении. В Южной Корее и Японии, дальше других продвинувшихся по пути индустриальной роботизации, на сотню среднестатистических работников приходится три-четыре робота. Это в некотором роде средняя температура по палате, потому что в разных видах промышленности цифры сильно разнятся (так в автоиндустрии «удельное содержание» роботов в разы выше среднестатической цифры, а в фастфуде роботов нет вообще), но она всё-таки позволяет составить представление о ситуации в целом. Большинство развитых стран от Японии и Южной Кореи отстают, у них на сотню рабочих в лучшем случае только одна «электронная голова», но важно, что кривая промышленной роботизации везде смотрит вверх.

Роботы среди нас

Наблюдаемое на массовом рынке роботехническое изобилие — палка о двух концах. С одной стороны, аналитику, пытающемуся нарисовать общую картину и вывести закономерности, уже невозможно охватить взглядом всё, ничего не упустив. С другой, появляется уверенность, что время разрозненных экспериментов прошло — и все игроки на поле роботизации движутся единым фронтом, преследуя одни цели, решая в общем одни задачи. Так что глядя на одну отдельно взятую компанию-робостроителя, можно делать выводы, справедливые для всех. Какими будут эти выводы?

Прежде всего о состоянии технической базы. Если ещё двадцать лет назад техника не поспевала за фантазией — компьютеры были слишком медленными, электромеханика слишком дорогой и т.д. — то сегодня сделать шагающую, ползающую, летающую, прыгающую машину по силам и средствам даже сравнительно маленьким коллективам, вроде студенческих групп в вузах. Вычислительная, коммуникационная, интеллектуальная, механическая подзадачи решены — по крайней мере в достаточной степени, чтобы подстегнуть массовые эксперименты и внедрение роботов.

Вывод номер два: роботы уже среди нас. Они массово используются для выполнения работ, которые слишком монотонны, опасны, неприятны или физически невозможны для человека. В некоторых областях без электромеханических помощников уже просто не обойтись. Так всецело зависит от роботов микроэлектронная промышленность. И только каждая пятая операция на простате в США выполняется человеком: остальные проводятся роботами.

Наконец, третий вывод, напрашивающийся сам собой, связан с начавшейся социализацией роботов. Взгляните на Бакстера от Rethink Robotics (ориг. Baxter): две руки, зрение, слух, плюс смешные нарисованные глазки, по которым видно, на чём сосредоточено его внимание в данный момент. Это сравнительно дешёвая машина (ориентировочная розничная цена всего 22 тыс. долл.), предназначенная для автоматизации операций, которые никогда ранее автоматизации не подвергались. Знаете, рутина вроде упаковки продуктов, сортировки и прочего подобного. Бакстер легко обучается: программирование не нужно, достаточно руками показать ему, что именно от него требуется. Но изюминка — в его умении работать бок о бок с людьми.

Увидев человека или столкнувшись с ним при движении, Бакстер притормозит, ослабит хватку, и вообще станет действовать осторожней, чтобы случайно человеку не навредить. Такую способность уже называют одной из важнейших для следующего этапа роботизации, на котором роботы придут в сферу услуг. Здесь пересечения с homo sapiens неизбежны, а потому нужны гарантии, что электронный сотрудник не нарушит первый закон роботехники.

Не навреди

Айзек Азимов, сформулировавший в 1942 году свои знаменитые три закона роботехники, на следующие полвека определил наше отношение и наши страхи к роботам. Но сейчас, когда дело дошло до практики, стало ясно, что удар по своему создателю роботы нанесут с другой стороны. Подчиняясь приказам человека, заботясь о своей безопасности, не в силах причинить нам прямой вред роботы всё-таки ударят по нам. Как? Чтобы понять это, достаточно заглянуть в заводские цеха той самой компании, с упоминания которой началась эта статья.

В Foxconn сегодня трудятся чуть больше одного миллиона человек, а роботов в компании пока всего лишь десять тысяч. Через три года, когда будет реализован план тотальной роботизации, количество электронных «рабочих рук» вырастет в сто раз. Вопрос: как изменится численность «живых» сотрудников? Занявшись пайкой и сваркой, механической сборкой, окраской и прочим подобным, выполняя черновую работу быстрее, качественней, дешевле, потеснят ли роботы людей? Потеснят, без всяких сомнений. Вопрос в другом: как сильно это нам навредит?

Сколько рядовых фоксконновцев потеряют работу? Вряд ли каждый. В конце концов, при всех достижениях науки и техники, роботы и по сей день лучше всего справляются с рутинными, повторяющимися операциями — и пасуют там, где требуется нетривиальная реакция, учёт обстоятельств. Вот почему, например, потеря работы из-за электронной рабсилы не грозит в ближайшее время сотрудникам заведений быстрого питания: сделать гамбургер и даже отвернуть крышку с бутылочки с газировкой — примеры задач, с которыми роботы пока справляются плохо (впрочем, отвинчивать крышку и даже наливать их таки научили: знаменитый Honda Asimo теперь вполне может работать барменом). Но для миллионов низкоквалифицированных рабочих, стоящих у конвейера, занятых складским трудом и уборкой, роботизация почти наверняка означает потерю места. Самое время предположить появление луддитов XXI века — и вспомнить, почему ошибались луддиты века XIX.

Помните школьный курс истории? Последователи Неда Лудда громили фабрики, усмотрев в начавшейся промышленной революции угрозу своему благополучию. Они оказались правы, но только отчасти. Многие действительно потеряли работу, вытесненные машинами. Однако мир не рухнул, потому что уничтожив одни рабочие места, машины создали новые. Логично предположить, что точно так же закончится и нынешняя робореволюция.

Посвятивший роботам январский номер журнал Wired отстаивает именно такую, оптимистичную точку зрения. Да, к концу столетия две трети нынешних профессий будут автоматизированы, но взамен появятся новые виды труда, новые индустрии, новые рабочие места, причём — во что верят многие аналитики — в масштабах, которые затмят прежние. Ведь роботы не только заменят человека, но и возьмут на себя выполнение функций, которые раньше были невыгодными или невозможными. Вот почему Европейский Союз планирует влить миллиарды в новые промышленные технологии, среди которых числится и роботизация: в ЕС надеются, что это поможет им реанимировать свою промышленность, вернуть её из стран третьего мира, и сделать это без ущерба для окружающей среды. Роботизация, био- и нанотехнологии, фотоника, 3D-печать: вот фундамент, на котором будут строиться индустрии будущего.

Вы будете рады тому, что робот заменил человека — вне зависимости, клиент вы, рядовой сотрудник или владелец бизнеса. К примеру, роботизированная хирургия позволяет проводить операции с наименьшими повреждениями прилегающих тканей, тем самым облегчая, ускоряя и удешевляя выздоровление. И уже сейчас каждый второй американский госпиталь в своей рекламе делает особый акцент на наличие роботов, ассистирующих хирургам: пациенты, естественно, тянутся в такие места, сами хирурги трудятся в более комфортных условиях, а клиники в общем увеличивают число проводимых каждые сутки операций. Сплошной профит!

Робокоммунизм как высшая ступень

Но не все разделяют оптимизм адептов роботизации. Кое-кто предвидит и тёмные времена. Проблема, как её видят пессимисты, главным образом в различающихся темпах вытеснения человека с существующих рабочих мест и появления новых профессий. Если первое будет сильно опережать второе (как, по мнению некоторых, обстоит дело сейчас), мир окунётся в кризис, какого никогда ещё не знал.

Даже сегодня Соединённые Штаты, например, ежегодно теряют от непрерывного повышения эффективности производства больше рабочих мест, чем от конкуренции с дешёвой рабсилой из стран третьего мира. Представьте, что начнётся, когда «удельный вес» роботружеников скакнёт с нескольких процентов до десятков! Может статься, что для большинства обывателей заработная плата перестанет быть основным источником средств для существования, потому что её (зарплату и работу) будет практически невозможно получить. Примерно такова завязка популярной на Западе книги Мартина Форда «The lights in the tunnel». Что дальше? Общество сваливается в нисходящую экономическую спираль и наступают новые «средние века». Выход из которых — робокоммунизм, с распределением благ по потребностям, вне зависимости от способностей.

Какой из прогнозов подтвердится, нынешнему поколению — всем нам! — предстоит увидеть своими глазами, прочувствовать в полной мере на собственной шкуре. Лично мне хочется верить в лучшее. К счастью, для такой веры есть основания крепче, чем исторические аналогии с событиями двухсотлетней давности. И прежде всего это вторичность роботизации по отношению к социально-экономическим факторам.

Всё просто: инвестиции в робостроение прямо зависят от того, как чувствуют себя потребительские рынки. Рост робомассы замирает в периоды экономических кризисов, вроде того, что случился в конце «нулевых». А становление на ноги огромных рынков в странах BRIC, напротив, должно подстегнуть роботизацию. Эта подчинённость рыночным интересам позволяет надеяться, что темпы роботизации будут пропорциональны общим темпам экономического развития, а значит и спровоцированную роботами безработицу удастся удержать под контролем.

Другая большая надежда оптимистов — конкуренция в самой робоиндустрии, которая потребует привлечь новые интеллектуальные силы, а значит и создаст новые рабочие места. В ближайшие годы эксперты ждут взрыва инвестиций и активности на рынке робоизвоза (вспомните «автомобиль без водителя», над которым сейчас трудится Google), домашней безопасности (наблюдение, охрана), робомедицины. И уже сейчас на этих направлениях наблюдается конкуренция между разработчиками роботов, предназначенных для решения одной задачи.

Скажем, в хирургии стандартом де-факто стал робот da Vinci от Intuitive Surgical. Это роботизированный медицинский комплекс стоимостью за 2 миллиона долларов, разработанный, производимый и поддерживаемый самой Intuitive. Однако его надеется потеснить стартап Applied Dexterity с робохирургом Raven. Более дешёвый и легче модифицируемый Raven построен, как модно нынче говорить, на принципе «открытых исходников»: оснастив его новыми инструментами, установив новое программное обеспечение, клиенты могут перенацелить его на решение новых задач, возможно, лежащих далеко за пределами медицины. Так один из вариантов применения Raven — околоземная орбита, где он сможет ремонтировать искусственные спутники (неосуществимая до сих пор задача).

Наконец, многое обещает переход к идее универсального роботруженика. Пока ещё для каждой задачи требуется свой робот, спроектированный или оптимизированный специально под конкретный случай. Но посмотрите на Raven, вспомните Бакстера из примера выше. Они — первые ласточки новой робоволны, представители которой смогут обучаться решению на ходу, приспосабливаясь к условиям, в которых оказались волей хозяина. Вопросов в этой области пока больше, чем ответов, робот на все случаи жизни — всё ещё фантазия. Но тут наверняка пригодятся экспериментальные самосборные роботы, над которыми работают, в частности, в MIT: они состоят из множества однотипных «кубиков» и способны менять форму и функциональность самостоятельно, подстраиваясь под ситуацию. Универсальные роботы резко расширят сферы применения электронных помощников — и вместе с тем непременно потребуют контроля и эффективного управления, создав таким образом и новые рабочие места.

Впрочем интрига ещё и в том, что мы пока не представляем, чем именно роботов можно и стоит загрузить. Этим вопросом кому-то из нас тоже предстоит заняться.

робот,луддизм,Baxter,da_Vinci,Boston_Dynamics,Roomba,Foxconn,кадры,цифровой_рычаг